Тарас:

Я не знаю какую форму примет проект в конце резиденции, даже не могу предположить. Современное общество настолько перестало удивляться, что шок в искусстве практически не возможен. Поэтому мне было бы важно, чтобы зритель интеллектуально и эмоционально подключался к перформансу. Не то чтобы это было для него сильным впечатлением, но чтобы с ним все же происходило что-то. Не обязательно чтобы это было сильное эмоциональное переживание. Скорее что-то такое, что долго остается в памяти.

Вера:
Я хорошо отдаю себе отчёт в том, что вся нынешняя современная культура идёт в сторону нивелирования гендерного и усиления общечеловеческого (и только у России свой особый путь). Я и сама больше про общечеловеческое. Но у меня есть гипотеза, что нас растила очень гендерная культура и вырастила в нас очень гендерное знание о смерти. Биологически-политическая обусловленность женщин и мужчин (я брошу всё в одну копилку, не разделяя: менструальный цикл, роды, обязательная служба в армии, обряды оплакивания, поминки, разница возраста смертности, причины смерти, добавьте свое) всё ещё здесь, всё ещё торчит из нас. Так получилось, что в итоге прошлой итерации проекта нас покинули все участники женского пола (кроме меня). И мы решили, что это может быть поводом поговорить о мужской смерти.

Что я делаю в этом проекте? Задаю вопросы, нахожу смыслы, контрастирую биологически, представляю собой наблюдателя за рамкой объекта наблюдения, а еще мне просто очень интересно. Я не знаю, появлюсь ли я в итоге на сцене. Я ничего больше не знаю, и мне это нравится.

Паша:

Смерть — это процесс. Смерть — это изменения, перемены, обновление. Я — учусь отпускать, принимать, понимать, не реагировать. Я стараюсь рефлексировать как можно меньше. Но хочу оставаться неравнодушным.

Вася:

Смерть для меня очень комплексное явление, которое, являясь естественным физиологическим процессом, обросло слоями социально-культурных норм, обрядов и обычаев. 

Изначально меня интересовало конкретно мое отношение к смерти, попытка найти отличия от восприятия других людей. Постепенное углубление выявило, что вокруг самого феномена образовалось очень много телесных практик, которые обозначили для меня новую область исследования.

В новой итерации проекта SMRTЪ было предложено подумать о конкретно мужской смерти. Как мне кажется, конструкт “умереть как мужчина” напрямую вырастает из другого конструкта “быть мужчиной/поступать как мужчина”. В моем личном опыте столкновения со смертью половая дифференциация отсутствует, скорее там есть видовое разделение (смерть людей и смерть животных) .

В связи с этим, я рассматриваю предложенную тему как поле антропологического исследования и интереса в поиске различий между моим и другими пониманиями феномена мужской смерти.